بِسۡمِ ٱللَّهِ ٱلرَّحۡمَٰنِ ٱلرَّحِيمِ
Саир Ахмад Саляма
Это вторая часть детального исследования основ идеологии демократии/светскости/либерализма/капитализма, в которой будут пояснены аспекты, нарушающие идейные основы, на которых зиждется эта идеология. В ней также будут поясняться идейные противоречия внутри обсуждаемой идеологии и будет пролит свет на слабость демократии/светскости в вопросах законодательства и издания какого-либо закона, посредством которого бы устанавливалась справедливость в обществе, или пояснялись и систематизировались бы людям их права, или пояснялось то, в чём их общая польза, ради которой они создают государство, или бы определялось, что есть благо, а что зло, что есть правильно, а что ошибочно, дабы потом на базе принятых понятий создать законодательную инстанцию, на которой можно достигать целей Шариата и утверждать определённые общественные нормы.
В предыдущем выпуске мы изложили четыре дилеммы (тупика), с которыми сталкиваются современные государства:
• Первое: создаётся идейная пропасть между человеком и его миссией в этом мире, с одной стороны, и жизнью — с другой стороны.
• Второе: дилемма законности власти (её инстанция и источник).
• Третье: по какому юридически обоснованному праву народ должен подчиняться Конституции и законам?
• Четвёртое: дилемма внесения поправок в законодательство, из-за которых невозможно достичь абсолютной справедливости.
В этой же части мы изложим ещё четыре новых дилеммы, а в конце подведём им итог, где выявится, что основа системы демократии/либерализма/светскости непригодна, неспособна порождать законы, не предоставляет господство народу и не выражает его волю, не имея никакой причины, из-за которой люди должны подчиняться этой системе, её конституции и законам. В итоге будет представлено, что правильное решение заключается в передаче законодательства и рычагов систематизации жизни людей в руки божественного законодательства (Шариата).
Пятое: дилемма неспособности определить стандарты поведения людей и их отношений между собой, которые были бы подходящим основанием для издания законов в этой сфере
Светская/демократическая система отталкивается только от материалистических позиций, порвав любую связь с тем, что стоит за природой человека. Она перерезала пуповину между законами и идеями, между понятиями «добра» и «зла», «хорошее» и «плохое», «правильное» и «ошибочное», поскольку все эти понятия не являются материальными, их нельзя ощутить методом физического измерения или опытов. И поскольку «моральные принципы» или «гуманизм» не являются материальными понятиями, то как в таком случае светскость может их исследовать и тем более взять за основу поведения людей?
Ещё больше усугубил эту ситуацию обрыв связи между законами и какой бы то ни было религиозной, традиционной или моральной инстанцией под предлогом обеспечения «нейтральности» нового отношения к людям. Таким образом была оборвана связь между законами и ценностями, которые по идее должны достигаться этими законами. Остались только материальные ценности, приносящие физически ощутимую пользу, но даже её толком не удалось определить в некие чёткие рамки, что толкает людей лишь к поиску физически ощутимых удовольствий и роскоши, а также к т.н. «раскрепощению» как основной цели жизни человека. Однако они вместо того, чтобы заложить основы морали в качестве стены перед пороками, стали смотреть на последствия поступков и оценивать любое поведение, глядя на его итоги. Так они сказали себе, что поступок может считаться благим, если имеет благие итоги. Но они стали нуждаться в некой шкале, согласно которой могли бы определять, действительно ли итог поступка благой. Для этого как шкалу они определили «материалистический утилитаризм». Они избрали его как основное мерило счастья в западной культуре, с которой оказалась связанной идея приобретения физического наслаждения как высшего блага и смысла жизни как таковой (т.е. гедонизм). Также к этому мерилу примкнуло и понятие приобретения благополучия (welfare). Но мы знаем, что прагматично-утилитарное обоснование морали теряет мораль как ценность, потому что польза и вред непостоянны. То, что сегодня полезно, завтра может быть вредным, и наоборот. Один и тот же поступок может быть для кого-то благом, а для кого-то вредом, как и может быть благом сейчас и обернуться вредом потом. Значит, утилитаризм не может служить мерилом для выработки системы морали, которая должна будет главенствовать в обществе. Иначе всякий раз мораль будет меняться, и в настоящее время будет избираться та, которая максимально выгодна, после чего морали не останется вовсе, т.к. не останется что защищать, пропадут все мерила и рамки, на базе которых можно будет утверждать некие законы. Вообще не получится тогда издавать законы в принципе, как и не получится выработать хоть одну общественную ценность, на которой можно было бы утвердить какой-либо закон.
Поэтому было естественно однажды увидеть изменения светских идей. Изменения эти начались с того, что человека поставили в центр всего, сделали из него господина Вселенной, обожествили его и заявили, что природа должна склониться перед ним. Затем поставили в центр всего саму природу, подчинили ей человека, сделав его заложником и одновременно защитником её законов. Затем вообще отменили сам принцип кого-то или что-то ставить в центр всего. Человек оказался обязанным утратить свою человечность, а поскольку на чём-то всё равно нужно сконцентрироваться, что-то нужно поставить в центре всего, то на это место решили поставить свободный рынок после того, как перестали считать святыми сначала человека, а затем — и природу, сделав их обычным материальным ресурсом. Согласно такому воззрению, сильный должен поглощать слабых ради себя, из-за чего законы по сути своей распадаются, потому что увеличивается количество всевозможных аргументов, не имеющих основания и каких-то рамок, потому что всё становится относительным и подверженным изменчивости. Однако этот процесс продолжает находить себе оправдание в идеях Дарвина, согласно которым конфликт человека с человеком — вполне природное явление; и подобно тому, как в дикой природе более сильное существо поедает более слабого, так и более сильный человек имеет право уничтожить более слабого в своих интересах. Именно эту идею в качестве оправдания использовали колонизаторы, когда принялись массово порабощать целые народы. Отсюда же происходит расизм на государственном уровне и даже техногенное уничтожение природы руками человека.
В светскости нет силы или авторитета для создания норм нравственности или их реализации. На фоне ухода религиозности в людях всё в итоге становится дозволенным, потому что исчезают идейные критерии, которые бы поясняли саму значимость моральных ценностей и тем более претворяли бы их. Светскость отказалась объяснять людям, почему они обязаны поступать так-то и не поступать иначе. Светскость отказалась дать нам критерии, согласно которым мы бы могли определять то, что является добром, а что является злом. Она отказалась разработать и установить теорию ценностей, по которым бы взвешивались поступки человека. Западная система потерпела провал в попытках установить некие шаблонные и неизменные стандарты, по которым бы определялась правильность законов и демонстрирующая их способность решать проблемы, определять общественную пользу, особенно в свете отсутствия у светскости религиозной или идейной основы, опираясь на которую можно было бы что-то посчитать истиной/правильным, а что-то ложью/ошибкой, что-то посчитать благом, а что-то злом. Такие вопросы, как «право» и «правильность», являются моральными терминами, возведёнными на религии и её ценностях или же на традициях. Они никак не могут быть научными или логическими терминами с научными или логическими доказательствами. Большинство может принять «официальное» решение посредством упорядоченного политического действия, но при этом их решение может оказаться вредным для остальных частных лиц и групп населения, образующих меньшинство по расовому, сектантскому, этническому или идейному признакам и т.д. Западная система не смогла гарантировать функциональность нормативов, по которым бы избирались и утверждались законы для социальных ценностей, призванных господствовать в обществе в виде приемлемых традиций (законодательных целей). При отсутствии логических и разумных основ, которые бы очерчивали общественные цели вне рамок индивидуального выбора, который совершает любая личность при желании достичь неких своих целей и интересов в настоящее время, эта ситуация не гарантирует однородности индивидуального выбора с социальным поведением индивидов, как и не гарантирует сохранения обществом его безопасности. Поскольку невозможно собрать и объединить между собой цели отдельных личностей для того, чтобы выражать мнение каждого или большинства из них в одном вопросе, пропасть между интересами личности и интересами общества будет увеличиваться согласно западной теории о воле общества.
Западная система опирается на идею о том, что мнение большинства всегда является правильным и морально взвешенным, причём эта идея не имеет разумного обоснования. Народу (и его представителям/большинству представителей) был предоставлен характер непогрешимости и безошибочности, причём не важно, чего именно желает народ или его парламентское большинство. Удивительно, что западная система продолжает придерживаться этой идеи, даже несмотря на то, что сама объективная реальность твердит о её ошибочности, сами итоги, к которым они пришли, доказывают необходимость изменений принятых ранее решений, в результате чего они впадают из одной крайности в другую, а общество стало для них словно испытательным полигоном. Правда заключается в том, что мнение большинства не всегда означает истину, потому что множество голосов, отданных в пользу одного мнения, не может служить гарантом истинности, пользы и блага для общества. Изучая идею господства нации, мы находим, что к её целям вообще не относится обеспечение и предотвращение тирании или монополии власти, как и не относится к её целям наложение ограничений и рамок на саму власть. Эта идея не несёт ответственности за результаты своего претворения. Более того, она составляет угрозу свободам и правам личности, которая может оказаться заложницей мнения большинства членов парламента.
Шестое: как государство позаботится об интересах общества, если оно утратило способность ясно видеть реальность?
Светская/демократическая/либеральная система оказалась неспособна определить, что на самом деле представляет собой благо для общества, чтобы выражать мнение всех его членов или большинства. Издавая законы, эта политическая система добилась того, что из депутатов, министров и юристов, занимающихся законодательством, она сделала кого угодно, но только не представителей народа. Светская система отталкивается от своих источников законов, которые именуются «интересами общества». «Общественный интерес» заменил «божественное право», за которым стояла Церковь.
Сначала была придумана идея «естественного состояния», в котором пребывали общества и их правительства. За основу своего существования они взяли мысль «общественного договора»... и «естественного права», заключающегося в предоставлении возможности каждому человеку свободы использовать свои способности, власть и все доступные средства для выживания или для сохранения привычного образа жизни. Такой подход они назвали разумным и здравым, поскольку на это у людей есть естественное право. «Здравый разум» в их понимании должен соответствовать природе или набору твёрдых неписаных правил, обязательных к применению в адрес каждого индивидуума в любом обществе, поскольку они находят свой источник в самой природе. Это своего рода новая мораль, которая должна применяться в любое время, подобно идеям справедливости и равенства. Они посчитали, что у этого закона нет законодателя, ибо этот закон укоренён в самой природе человека. Некоторые теоретики секуляризма считают, что человек по своему базовому естеству в принципе злое существо, подобное волку. Другие задались целью найти закон природы, который бы соответствовал «здравому разуму». Эти два направления сильно противоречат друг другу, поскольку на «естественном праве» и «законе природы» воздвигнуты законы секуляризма, а с другой стороны существует т.н. «общественный договор», основанный на абсолютной свободе личности, заложенной злым человеком, который к тому же учредил гражданский кодекс, отменяющий по своему содержанию моральные стороны в законодательстве под предлогом нейтралитета и объективности.
От них ускользнула истина о том, что права людей определяются в соответствии с понятиями культуры и просвещения. Человек не рождается с «естественными правами». Именно культура, в среде которой проходит жизнь человека, определяет то, какими правами он будет обладать, а какими нет. Система, по которой живёт человек, сама по себе уже показывает, насколько она соответствует его фитре и природным качествам. Также на его права в обществе влияет местное законодательство, и чем оно сильнее, тем сильнее и его влияние. Это же законодательство определяет то, каким образом человек будет удовлетворять свои органические потребности и врождённые инстинкты. Поэтому в основе именно претворяемая система указывает человеку и обществу на то, как им достичь своих целей, определяет их права и поясняет, что является справедливым, а что нет.
Так же от них ускользнуло то, что реформы законов и законодательства автоматически означают невозможность достичь абсолютной справедливости, а поэтому не может быть никакого естественного закона или естественного права. Многочисленность интересов, сложность способов их удовлетворения и различие между людьми в способах организации этого удовлетворения опровергают идею «естественного равенства», как и опровергают идею «здравого разума», поскольку умственные способности отличаются от человека к человеку, как и желания, склонности, интересы и прочее.
Как было сказано ранее, западная система потерпела провал в попытке определить, что такое «общественная воля». Они посчитали необходимым возвести общественную пользу на «общественной воле» и сказали, что она является в итоге волей группы людей из общества, а не волей большинства или какой-то части. К такому выводу они пришли после того, как решили отклонить желания отдельных людей ввиду их различия и противоречий, ввиду того, что отдельные лица ставят свои интересы выше общественных. Возглавляя государство, они решили, что воля правителей станет в итоге выразителем воли общества и будет задавать государству вектор его действий и смысл существования.
Однако при более детальном рассмотрении мы находим естественным то, что общественные интересы, появляющиеся в результате собрания людей, нуждаются в таком решении, которым будет довольно общество. Но эти решения и их соответствие желаниям отдельных лиц и всего общества, правильность этих решений и законов, что они считают злом, а что добром, что ошибкой, а что правильным, что хорошим, а что плохим, а после всего этого — определение того, что является естественным правом, как его воплотить в жизни и организовать — всё это является самой большой задачей. Итог, который будет получен, нельзя назвать «общим благом» или «здравым разумом». Он станет представлять собой некое поле с урожаем, и если лишить это поле справедливых законов Шариата, то пожинать мы будем традиции, согласно которым сильный поглощает слабого (банки — заёмщиков, капиталисты — бюджетников). Эти традиции, конечно же, приведут нас к неправильным решениям, в результате которых воцарятся тирания, репрессии и лишения в адрес слабых слоёв населения, а именно — в адрес тех, кого раньше именовали «женщины и рабы», или же воцарится порочность, и мы увидим массовую разнузданность и разврат. Таким образом, нет доверия ни к одним из этих решений. Они не дают никаких гарантий, поскольку оставляют законодательство на усмотрение человека. Добавьте к этому ещё и то, что способ воплощения общественной воли в реальности — очень сложная задача, поскольку вам нужно будет собрать людей и утвердить среди них одно мнение о том, что полезно для них, а что нет, сделать так, чтобы все они были чем-то одним довольны, а чем-то другим нет. Понимая, насколько это сложно, вы сразу же поймёте лживость утверждения о том, будто бы депутаты народного собрания выражают мнения людей. Депутаты не выражают ни мнения всего народа, ни мнения большинства.
Попытки определять, что является общественной пользой, не спрашивая об этом у общества, не приходя с ним к единому мнению о том, что оно видит для себя благим, а что вредным, приведут в итоге к результатам, не соответствующим реальности, особенно если учесть, что все люди по-разному оценивают то, что для них благо и добро, как и то, в чём скрывается решение их проблем. Необходимо учитывать, что всё общество не имеет одного взгляда на благо и добро. С другой стороны, плюрализм — т.е. множество идей — избран основой для демократического/светского общества, и он же не позволит установиться в обществе одной вере и морали, тем более что светскость не терпит утверждения какой бы то ни было религии в обществе в целом. По всем этим причинам наличие «общественной воли» невозможно, а значит, и невозможно появление «общественной пользы», которая бы стала фундаментом для законодательства и законов.
«Общественное благо», «здравый разум», братство, свобода, равенство — всё это в итоге является лишь лозунгами, которые сами по себе не предоставляют идейных норм, поясняющих законодательные цели или фундаментальные принципы, по которым можно понять то, как можно обеспечить функциональность государственных систем и взаимоотношений между людьми для поиска правильного решения, которое бы устраняло тиранию и водружало знамя справедливости, возвышая социальные ценности, которые делают жизнь человека более счастливой. Всё это — лишь лозунги и расплывчатые термины, и, двигаясь согласно им, некоторые люди вполне могут посчитать что-то благом, и тут же другие могут посчитать это же злом и вредом или же просто противоречащим их желаниям. Суть же заключается не в том, чтобы просто издать некий закон ради закона и сказать, что «то-то является хорошим, потому что мне так нравится». Суть в том, чтобы, издавая закон, угадать верное решение. Суть в том, чтобы выбрать такое решение, которое будет способно решить обычные человеческие проблемы, причём решить их правильно, а не абы как. Человеческий разум не способен всё это прогадать и просчитать, ибо вариантов развития той или иной проблемы могут быть тысячи и тысячи. Кроме того, некоторые люди склонны прелюбодействовать, считая это вполне нормальным. Другие любят пить спиртные напитки по тем же причинам. Поэтому нельзя определять человеческий разум в качестве инстанции для издания законов. Человек сам по себе не имеет достаточных знаний и достаточной мудрости, чтобы на базе своего разума удержать баланс здравых отношений. Инстинкты и потребности человека постоянно подвергаются влиянию внешних и культурных факторов. Именно поэтому поведение классического западного человека отличается от поведения классического мусульманина. Все люди — разные, и их интеллектуальные способности различаются. У кого-то ум силён, у кого-то слаб, у кого-то память лучше, у кого-то хуже, но ни один человеческий разум не в состоянии просчитать все возможные варианты поступков всех людей в самых разных жизненных ситуациях, потому что он элементарно не может своим умом охватить то, что от него скрыто. Таким методом законы будут издаваться наугад. Человек будет считать некий закон благим, не видя, что в одном из его сторон таится зло. Да и как он его увидит, когда этих сторон может быть тысяча, и все они имеют место в будущем? Все результаты такого действия не могут быть учтены. Именно поэтому законы, издаваемые людьми, всегда переходили из крайности в крайность. Всё потому, что далеко не у всех поступков есть сиюминутные последствия, которые можно тотчас ощутить и понять, благие они или нет. Поэтому в таких обстоятельствах тот или иной поступок признаётся благим или дурным исходя из того, как сама правящая система смотрит на понятия добра и зла. Вместе с тем, уже стало ясно, что система правления, разработанная человеком, неспособна предоставить идеального решения, а значит — и неспособна добиться только блага, не внеся в него зла. На такое решение способны лишь законы, данные Всевышним.
Их идеология была основана на принципе необходимости отказа личности от своей абсолютной свободы и суверенитета ради того, чтобы государство могло стабильно функционировать, поддерживать порядок и безопасность. Таким образом свобода воли личности была подчинена воле общества, а интересы общества возобладали над интересами индивида. Власть сосредотачивается в руках государства, и ему подчиняются все. Все боятся его абсолютной, ничем не ограниченной власти. Государство становится сильней любой личности и возвышается над всеми своими гражданами.
Эти понятия («естественное состояние», «естественное право», «закон природы», «общественная воля» и т.д.) расплывчаты, насыщены противоречиями, подвержены интерпретациям и изменениям, поскольку людям, занимающимся законотворчеством, тяжело отслеживать всё, к чему их законы приходят. Кроме того, группе лиц, занимающихся законотворчеством, невозможно договориться о фундаментах общественного блага, которыми было бы довольно хотя бы большинство населения!
Следовательно, у понятия «общественной воли» нет отражения в реальности. Общественные отношения никогда не строились на основе изучения воли людей, когда принимается всё, что им нравится, и отвергается остальное так, чтобы это в итоге было названо «общественной волей». Наоборот, если мы обратим внимание на реальные отношения между людьми в светских/демократических государствах, то увидим, что они построены на подчинении воле закона и правящих организаций, во главе которых стоят группы капиталистов и политиков, объединяющихся в партии.
Секуляристы запрещают религии навязывать какой-либо образ поведения обществу или государству. Роль государства они ограничивают лишь тем, чтобы вести административные дела общества и править им, и не более того. Государство — по их мнению — не должно обязывать кого-то исповедовать некую веру. Английский философ — один из основателей современной политической философии, теории общественного договора и теории государственного суверенитета — по имени Томас Гоббс именно так и утверждает. С одной стороны, мы имеем запрет для религии вмешиваться в дела государства и общества, запрет для религии диктовать людям нормы поведения, а с другой стороны — секуляристы возлагают на государство обязанность приказывать людям некие формы поведения, тем самым заменяя роль религии.
На самом же деле мы видим, что теория естественного права выражается в постоянных противоречиях, которым нет конца. Она не даёт человеку решения проблемы, пока государство в принудительном порядке не прикажет поступить так-то, особенно по тем вопросам, о которых мы сказали выше, пояснив, что законодательства подобного рода не выражают общественную волю и не предоставляют нации господства.
Седьмое: дилемма демократического государства, заключающаяся в его теоретических разногласиях с либерализмом
Из смешения демократии с либерализмом получилась т.н. «либеральная демократия», несущая в себе значительную непоследовательность, потому что демократия основана для того, чтобы служить инстанцией выведения законов, их применения и суда по ним же, опираясь на согласие большинства избирателей. В то же время либерализм, наоборот, имеет своим интеллектуальным ориентиром принцип индивидуализма, будучи призван защищать меньшинства и свободы людей. Либерализм не является инстанцией законов, а является инстанцией идей, а наличие законодательства в государстве, ограничивающем свободу действий индивидуума, как раз противоречит либерализму. Поэтому попытка смешать либерализм с демократией неизбежно лишит демократию её содержания, она станет попросту пуста, убита ударом либерализма.
Западная система исходит из принципа, гласящего, что меньшинство обязано подчиняться мнению большинства (демократия), не особо объясняя законность и моральность этого действия, после чего противоречит себе же и навязывает мнение меньшинства оставшемуся большинству (либерализм). Смешав две противоречащие друг другу идеи, Запад получил либеральную демократию с тенденцией индивидуализма, обеспечивающую защиту свобод личности перед большинством населения, снова-таки не поясняя, по какому законному или моральному праву большинство обязано подчиняться мнению некоего индивида.
Западная система возвела либеральную философию на основе идеи отказа от ценности общества, коллектива, совместной определённой деятельности, предпочитая ей индивидуализм. Либерализм проповедует отрицание сплочённости общества, а значит, он отказывается признавать ценность существования и самого общества. Индивидуумы, исповедующие либерализм, не особо принимают общество, стараясь тем самым защитить свои личные свободы и не дать обществу установить власть над их способностью «свободно и продуктивно мыслить», как они считают.
Поскольку общество — с точки зрения теории западного либерализма — является «собранием индивидуумов» и «собранием меньшинств» (причём меньшинство считается таковым, потому что имеет незначительную силу и влияние, даже если его адептов очень много). Таким образом, женщины, сознательно бездетные, развратники всех сортов, беженцы, дети, старики, религиозные и расовые группы, низкооплачиваемые рабочие и прочие слои населения — все они согласно западной теории являются «меньшинствами», у каждого из которых имеются свои определённые права. Ни одно из них не описывается как «большинство», чтобы иметь возможность влиять на функционирование правительства или законодательства. Это противоречит принципам эпистемологической демократии. Как в таком случае мы объединим идею отказа от личного мнения и слепого подчинения мнению большинства (демократию) с идеей отрицания общества (индивидуализм) и отрицания общественной ценности для формирования поведения индивидуума (либерализм)? Как будет объединено учение, борющееся против индивидуализма и против правления меньшинства, не дающее меньшинствам или индивидуумам права отстаивать своё мнение перед большинством, заставляющее повиноваться большинству, ограничивающее свободу (это и есть классическая демократия для тех, кто не знал), с учением, не позволяющим большинству брать правление в свои монополизирующие руки, концентрированно защищающим свободу личности и её права, призывающим не подчиняться мнению большинства, ибо это отменит права меньшинств (это классический либерализм)?!
Джон Стю́арт Милль — британский философ, социолог, экономист и политический деятель — прекратив придерживаться демократических тенденций в XVIII веке, сказал так: «Проблема свободы остро ставится в демократическом государстве… Чем демократичней становится правительство, тем меньше гарантируется свобода личности». Государство, сконцентрированное на индивидуализме, на идее меньшинств, обязательно приходит к фрагментации своего общества, потому что внутри него деградируют институты, призванные обязывать общество соблюдать общие законы и правила. Это предоставляет политикам и влиятельным личностям в обществе возможность жить, развлекаясь, вводя в действие любые законы, которые им вздумается, и навязывать обществу и всему государству свои идеи!
Восьмое: неспособность демократической системы предотвратить концентрацию власти в руках меньшинства и эксплуатацию её ими
Мы имеем ещё одну дилемму, связанную с упадочностью идеи разделения власти на три ветви, потому что официально это делается с целью распределить власть среди как можно большего количества людей, но по факту выходит, что она всё равно концентрируется в руках небольшой группы. Проф. д-р Мухаммад Муфти и д-р Сами аль-Вакиль считают, что «проблема порабощения возникает не из-за концентрации власти, а из-за отсутствия твёрдых и неизменных правил в западной идее, в отличие от Шариата. Это связало между собой законодательство и влияние на личность или на правящий орган из-за её/его абсолютного желания укрепить свою власть, проталкивая соответствующий закон, чтобы иметь полное право порабощать индивида. Исламский Шариат, в свою очередь, имеет статичные системы и законы, отвечающие за все стороны жизни, абсолютно запрещая правителю их пересекать. Нарушение правителем границ этих законов и систем лишает его легитимности и автоматически обязывает население восстать против него, если он не желает исправиться и не принимает насихат, а также проявляет явное неверие. Это уже не говоря о праве граждан отчитывать правителя и запрещать ему всё то, что запрещает Шариат».
Изучая различные западные системы, мы обнаружили, что все виды власти по итогу концентрируются в руках небольшой группы людей, состоящих в правящих партиях, владеющих большинством мест в парламентах (законодательная власть). Одновременно те, кто находится в парламенте, прямо влияют на формирование состава правительства (исполнительная власть). Они контролируют все структуры государства, все его ресурсы и возможности на уровне законодательной и исполнительной властей.
Одной из форм вмешательства исполнительной власти и президента в судебную власть является их право назначать судей, в т.ч. и в Конституционный суд, а затем увольнять их. Это значит, что суд не является самостоятельным органом власти и что его состав меняется при соответствующем указе. У суда нет полной независимости, а значит, должны быть гарантии, при которых он может функционировать. Тем не менее, даже эти гарантии не отменят тот факт, что все три ветви власти будут вмешиваться в работу друг друга.
Само собой разумеется, конституция составляется группой судей и юристов. Поэтому когда они приходят к депутатам и просят их утвердить составленный текст конституции, то это само по себе уже означает взаимопроникновение всех ветвей власти. Одновременно и судебная власть вмешивается в дела законодательной, занимаясь составлением конституции.
Так же Конституционный суд рассматривает и регистрирует законы, которые принимают представители законодательной власти. Однако законодательная власть по своему статусу стоит выше судебной и следит за исполнением принятых законов посредством исполнительной власти. Ещё одна проблема состоит в доверии законодательной власти к исполнительной, т.е. к правительству, ибо если парламент выражает недоверие правительству, то последнее теряет свою легитимность. Это ещё один пример того, как первая ветвь власти вмешивается в дела второй. Это значит, что исполнительная власть несамостоятельна, потому что может прекратить свои полномочия в любой момент, когда ей выразят недоверие.
Само по себе распределение власти на ветви кончает с принципом ответственности за власть и методом определения её полномочий. Это приводит к тому, что представители вообще всех ветвей власти начинают отказываться от своей доли ответственности и возлагают её на представителей других ветвей власти, как и вину за её невыполнение... К этому добавляется вмешательство ветвей власти в дела друг друга, что окончательно разрушает идею об их раздельной и независимой друг от друга работе. В конце концов, вся власть стекается в руки одной небольшой группы людей.
Пять невозможных вещей: гули, фениксы, русалки, гражданское государство и мультивселенная! В старину арабы говорили: «Невозможных вещей — три: гули, фениксы и верный друг». Однако сегодня нам стало ясно, что этих вещей на самом деле пять. Мы исключили «верного друга», потому что он бывает, но добавили ещё три:
1. русалки;
2. мультивселенная (потому что возникновение жизни и возникновение вселенной разумно, ощутимо и научно доказывают существование Создателя);
3. гражданское/современное государство (существует миф о том, что у него имеется идейная основа, реализуемая в жизни. Это абсурд: попытаться объединить демократию, светскость, либерализм и капитализм в одно тело, которое сможет функционировать и не распадаться на куски из-за идейных противоречий между ними. Это тело не сможет нормально функционировать, сохранить себя от деградации и уж тем более достичь поставленных целей; оно не сможет выработать реальные механизмы, основанные на их идеях, чтобы потом при этих идеях достичь поставленных целей, о которых гласит их противоречивая философия, дать государству возможность опираться на власть, дать нации настоящий суверенитет, чтобы государство в итоге стало законным, а сильные сторонники этой философии не поедали слабых, доводя их до инфаркта.
Заключение: основа, на которой возведена система демократии/либерализма/светскости, зыбкая, непригодна для выработки законодательства, неспособна объединить идейные основы, на которых она, собственно, возвела свои теории, и не может похвастаться успешной их реализацией в жизни. Следовательно, эта система утратила всякое оправдание своему существованию и доказала, что представляет собой правление политических партий, служащих во благо богатого класса общества, не предоставляющих господства всему народу и не выражающих его воли. Нет оснований подчиняться ей и её законам. Этот факт открывает возможность для пересмотра всей системы, начиная с её корней, для поиска действительно твёрдого и прочного грунта, на котором реально можно возвести здравое законодательство и систему жизни для общества, коим является законодательство, дарованное Аллахом Всевышним.
Продолжение следует...
